Санкт-Петербург

www.opeterburge.ru

Всё, что нужно знать о Петербурге

Часть 8 глава 1

     Местность, ныне занимаемая Александровским парком, звалась гласисом Петропавловской крепости, а по крепостным законам нельзя было возводить постройки ближе 30 сажен от края гласиса (*106 прим.), таким образом, образовался громадный пустырь, который напоминал петербуржцу 20 — З0­х годов африканскую Сахару.

     Впервые обратили внимание на этот громадный пустырь, кажется, в 1810 году (*107 прим.), когда приступили к выравниванию эспланады пред здешней крепостью и кронверком. Выровнять, конечно, выровняли и не только замостили, но вокруг всей эспланады устроили надолбы и перила, которые и были выкрашены в соответственные цвета (*108 прим.).  Но так как об ежегодных ремонтах не заботились, то скоро от планировки осталось одно воспоминание, и безобразный, запущенный пустырь, обстроенный по краю маленькими деревянными домиками, совсем не подходил к великолепной столице, творению Петра I.

1205082

     На той части эспланады, которая находится между спуском с Петровского крепостного моста н кронверком, произошел эпилог печальной декабрьской истории. Предоставим слово одному из участников­декабристов (*109 прим.): «Ужин подали немного ранее обыкновенного, и я тотчас же крепко заснул. В полночь меня разбудили, принесли платье, одели меня и вывели на мост, который идет от равелина к крепости. Здесь я встретил опять Никиту Муравьева и еще нескольких знакомых. Всех нас повели в крепость; изо всех концов, изо всех казематов вели приговоренных.

     Когда все собрались — нас повели под конвоем отряда Павловского полка через крепость в Петровские ворота. Вышедши из крепости, мы увидели влево что-то странное и в эту минуту ни­ кому не показавшееся похожим на виселицу. Это был помост, над которым возвышалось два столба, на столбах лежала перекладина, а на пей висели веревки. На кронверке стояло несколько десятков лиц — большею частью это были лица, принадлежавшие к иностранным посольствам; они были, говорят, удивлены, что люди, которые через полчаса будут лишены всего, чем обыкновенно так дорожат в жизни, шли без малейшего раздумья, с торжеством и весело говоря между собою. Перед воротами всех нас (кроме носивших гвардейские и флотские мундиры) выстроили покоем, спиной к крепости, прочли общую сентенцию; военным велели снять мундиры и поставили нас на колена. Я стоял на правом фланге, и с меня началась экзекуция. Шпага, которую должны были переломить надо мной, была плохо подпилена, фурлейт ударил меня ею со всего маху по голове, но она не переломилась, я упал. «Ежели ты повторишь еще раз такой удар, — сказал я фурлейту, — так ты убьешь меня до смерти». В эту минуту я взглянул на Кутузова, который был на лошади, в нескольких шагах от меня, и видел, что он смеялся.

     Все военные мундиры и ордена были отнесены шагов на сто вперед и были брошены в разведенные для этого костры.

     Экзекуция кончилась так рано, что ее никто не видал; вообще перед крепостью не было народа. После экзекуции нас отвели опять в крепость и меня опять в 1­й нумер равелина. Ефрейтор, который принес мне обедать, был необыкновенно бледен и шепнул мне, что за крепостью совершился ужас, что пятерых из наших повесили. Я улыбнулся, нисколько ему не веря, но ожидал Мысловского (духовника декабристов) с нетерпением. Наконец, вечером он взошел ко мне с сосудом в руках. Я бросился к нему с вопросом: правда ли, что была смертная казнь? — Он хотел было отвечать мне шуткою, но я сказал, что теперь не время шутить. Тогда он сел на стул, судорожно сжал сосуд зубами и зарыдал. Он рассказал мне все печальное происшествие.

Kazn dekabristov

     После приговора Пестель, Сергей Муравьев, Рылеев, Михайло Бестужев-­Рюмин и Каховский были отведены в особые казематы. Сестра Сергея Муравьева Катерина Ивановна Бибикова, узнавши, что брат ее приговорен к смертной казни, поскакала в Царское Село и просила через Дибича о дозволении иметь свидание с братом. Ей дозволено увидеться с ним на один час. Свидание их происходило в доме коменданта Сукина и в его присутствии. Сергей Муравьев был очень покоен и просил сестру не оставлять попечением их брата Матвея. Разлука их навсегда, по словам самого Сукина, была ужасна. Когда Сергей Муравьев возвратился в каземат, к нему вошел с печальным видом плац­майор Подушкин. Сергей Муравьев предупредил его: «Вы, конечно, пришли одеть на меня оковы». Подушкин позвал людей, на ноги ему одели железо. То же было сделано и с 4­-мя товарищами Сергея Муравьева. Все смотрели совершенно покойно на приготовления казни, кроме Михаилы Бестужева­-Рюмина, он был очень молод, и ему не хотелось умирать. Ночью пришел к ним священник Мысловский с дарами. Кроме Пестеля, который был лютеранин, все они причастились. Когда после экзекуции нас ввели в казематы, их вывели перед собор. Был 2­ой час ночи. Бестужев насилу мог итти, и священник Мысловский вел его под руку. Сергей Муравьев, увидя его, просил у него прощения в том, что погубил его. — Когда их привели к виселице, Сергей Муравьев просил позволения помолиться: он стал на колени и громко произнес: «Боже, спаси Россию и царя! » Для многих такая молитва казалась непонятною, но Сергей Муравьев был с глубокими христианскими убеждениями и молил за царя, как молил Иисус на кресте за врагов своих. Потом священник подошел к каждому из них с крестом. Пестель сказал вслух: «Я хоть не православный, но прошу вас благословить меня в дальний путь». Прощаясь в последний раз, они все пожали друг другу руки. На них надели белые рубашки, колпаки на лицо и завязали им руки. Сергей Муравьев и Пестель нашли и после этого возможность еще раз пожать друг другу руки. Наконец, их поставили на помост и каждому накинули петлю. В это время священник, сошедши по ступеням с помоста, обернулся и с ужасом увидел висевших Бестужева и Пестеля и троих, которые оборвались и упали на помост. Сергей Муравьев жестоко разбился; он переломил ногу и мог только выговорить: «Бедная Россия! и повесить-то порядочно у нас не умеют!» Каховский выругался по-русски. Рылеев не сказал ни слова. Неудача казни произошла оттого, что за полчаса перед тем шел небольшой дождь, веревки намокли, палач не притянул довольно петлю, и когда он опустил доску, на которой стояли осужденные, то веревки соскользнули с их шеи.

     Генерал Чернышев, бывший распорядителем казни, не потерял голову: он велел тотчас же поднять трех упавших и вновь их повесить. Казненные оставались недолго на виселице; их сняли и отнесли в какой-то погреб, куда едва пропустили Мысловского; он непременно хотел прочесть над ними молитвы»...

   Предыдущая страница                          Следующая страница