17 октября 1820 года, в 8 часов вечера (*144 прим.) под конвоем двух рот Павловского полка была отведена в Петропавловскую крепость рота его величества лейб-гвардии Семеновского полка в количестве 167 человек, а на другой день около 6 часов утра были доставлены туда же и остальные семеновцы 1 батальона в количестве 750 человек — разыгралась известная история возмущения семеновцев против назначенного им полкового командира Шварца. Как разместили почти тысячу человек семеновцев в Петропавловской крепости, трудно себе представить — в небольшие казематы наталкивали по несколько десятков людей, люди спали на каменном полу, на обрывках соломы, которую в ограниченном количестве бросали в казематы. Болезни свирепствовали между заключенными, была велика и смертность.
Заключение семеновцев в крепость было первым массовым заключением. Оно предшествовало заключению в Петропавловскую крепость декабристов. О том, как были заключаемы декабристы, каковы были условия их жизни, мы имеем свидетельства непосредственных участников. Мы можем теперь приводить их подлинные слова, а не ограничиваться лишь историческими датами да немногими фактами, случайно сохранившимися. Наиболее подробно и систематично о заключении декабристов имеется в записках Завалишина, к которым привыкли относиться с большою осторожностью. Это замечание вполне относится к тем местам, где Завалишин касается, главным образом, своей личности, своей деятельности, а также к его отзывам о других действующих лицах. Но в описании чисто фактическом, в описании крепости, Завалишин, видимо, не допускал преувеличений и сообщал то, что соответствовало действительности. Правдивость его описания подтверждается записками других участников. Завалишин сообщает следующее (*145 прим.): «Кажется, было в расчете следственного комитета не давать нам долго оставаться на одних местах, вероятно, из опасения, что мы сблизимся или между собою или со сторожами. Поэтому, собственно в крепости нас часто переводили из одного места в другое. Так и меня перевели из Трубецкого бастиону (здесь ошибка, в бастионе помещения не было, вероятно, Екатерининская куртина, а, может быть, те ходы в стенах Трубецкого бастиона, которые в настоящее время привлекают внимание посетителей, и являются остатками помещений для арестантов), в Кронверкскую куртину; оттуда к главным воротам и, наконец, когда больше ознакомились с моим значением, в Алексеевский равелин, составлявший крепость в крепости, или, по простонародному выражению, каменный мешок, который поэтому и заслуживает, чтоб описать его поподробнее.
«Здание, находящееся в Алексеевском равелине, и составляло собственно государственную тюрьму: все другие помещения в крепости были, так сказать, случайные и временные. «Алексеевский равелин имел своего отдельного коменданта и свою постоянную инвалидную роту, которая пользовалась большими льготами, но зато не имела права выхода из крепости (*146 прим.), исключая одного ее фельдфебеля, который посылался с необходимыми бумагами в городскую думу, так как содержание здания было отнесено на счет думы по одной из тех странных аномалий, каких в то время оставалось еще множество от старины. Комендант равелина во время нашего заключения был высокий, бодрый старик, швед Лимеканкер, как называли его инвалиды; говорили, что ему было уже около 90 лет. Небольшой мостик соединял равелин с крепостью, со стороны равелина на нем стояли два инвалида, а со стороны крепости два гвардейских часовых из сменявшегося ежедневно гвардейского караула в крепости (В дальнейшем изложении читатель найдет еще ряд описаний равелина, также план и снимки его, что и позволит вполне ясно представить себе положение и внешний вид равелина). Заключенные в равелине известны были уже не под своими именами, а под номерами комнаты, в которой содержались. Когда требовали кого в следственный комитет, то посылался плацадъютант крепости с бумагою о присылке № такого то. Посланный останавливался на мостике, передавал бумагу начальнику инвалидной команды, выходившему ему навстречу. Это бывало всегда поздним вечером или ночью. Арестанту надевали на голову черный капор и так вели в следственный комитет и снимали капор в самой комнате заседания комитета. Может быть, это было рассчитано для произведения эффекта. Но так как воровство в России вкрадется всюду, то и капоры были сшиты из такого редкого миткаля, что сквозь него можно было видеть все, как чрез сетку.
«Тюремное здание равелина, по треугольной форме этого рода укреплений, было также треугольно. Внутренний дворик, имевший в каждой стороне треугольник по двадцати с небольшим шагов, был обращен в садик и, кроме дорожек вдоль стен, имел посредине одну только дорожку против дверей. На правой руке этой дорожки была видна еще в мое время, в виде небольшой грядки, могила княжны Таракановой, что и сделалось известным через меня. Я сообщил о том Михаилу Николаевичу Лонгинову, а он напечатал в «Русском Архиве.
| Предыдущая страница | Следующая страница |