Описал Жуковский и «Храм дружбы»:
Храм дружбы
Сей павильон уединённый.
Мечте безмолвной посвященный,
Столь милый именем своим.
Как он приманчив красотою,
Когда вечернею порою
Долина блещет перед ним;
Когда багряными водами,
Равна с отлогими брегами,
Сверкает тихая река.
Этот храм является одним из наиболее совершенных созданий Камерона. Он имеет форму ротонды, лишённой окон. Свет проникает внутрь из отверстия в центре купола. Ровная гладь стен храма оживлена изящными рельефами с медальонами. «Храм дружбы» здесь в парке созвучен тому Итальянскому залу, который находится в центре дворца. Круглый храм окружает белая колоннада; стоит он в излучине Славянки, в рощице из серебристых тополей.
Жуковский, как пейзажист, проникший в тайну прелести Английского парка, создавая свои картины, заставляет почувствовать связь между архитектурой и природой, восполняющими друг друга. Здесь вокруг «Храма дружбы», «столь милого именем своим», всё приветливо и светло.
Иное соотношение природы и искусства вскрывает поэт на примере Мавзолея супругублагодетелю». Этот траурный павильон выступает на фоне мрачного природного ландшафта:
И вдруг пустынный храм в дичи передо мной:
Заглохшая тропа, кругом кусты седые;
Между багряных лип чернеет дуб густой
И дремлют ели гробовые...
Сей храм, сей тёмный свод, сей тихий мавзолей,
Сей факел гаснущий и долу обращенный,
Всё здесь свидетель нам, сколь благо наших дней,
Сколь все величия мгновении.
Мавзолей, построенный Тома деТомоном в память убитого Павла I, действительно имеет траурный облик. Его колонны из тёмного гранита, на фризе трагические маски, в целле храма надгробная стелла скульптора Мартоса, погребальные факелы на чугунных воротах, тёмная лампада, спускающаяся на непях, в форме античной вазы. Мавзолей поставлен в самой дикой и глухой части парка: у оврага, среди сумрачных елей.
Жуковский отмечает и другие траурные памятники, воздвигнутые здесь нашим замечательным скульптором Мартосом, который умел так смягчить образы смерти веянием мира и тишины. Осеннее увядание природы, вечернее угасание дня — это фон для траурных стелл, это существо романтики Павловского парка.
В описании своей прогулки поэт словно боится пропустить какую-либо «достопамятность» Павловска. Он отмечает и Семейную рощу («семью младых берёз») с «уединённой урной Судьбы», и Пиль — башню у моста над Славянкой:
А там у башни мост, отважною дугой
Реку перескочив, па зыби вод белеет...
и Висконтиев мост и каскад:
Там над рекою мост зыбучий,
А здесь под сводами ракит
Каскад дымится и шумит.
Жуковский уловил и заложенную в идее Павловска связь его с сельской идиллией. Он отмечает «овинов дым седой», который «ложится по браздам»; он слышит «стук цепов» и «песню пастуха». Эта идиллия к лицу тому парку, хозяева которого тешились «трудом» на своей ферме в стиле швейцарского «шале». Оба стихотворения, посвященные Павловску, настолько однородны по замыслу, что их вполне возможно объединить при анализе образа Павловска, отражённого Жуковским.
В середине XIX века Павловск становится излюбленным дачным местом петербуржцев. В отличие от загородных резиденций с их «дворами» и гвардией, где селилась преимущественно знать, Павловск привлекал к себе, наряду с имущими классами общества, интеллигенцию и чиновников, занимавших средние ступени табели о рангах. Славу Павловска составлял музыкальный зал его вокзала. В 60 х годах сюда заезжал Ф. М. Достоевский, посещая своих родных. Впечатления, вынесенные им из этих поездок, доставили ему материал для романа «Идиот». О Павловске Достоевский писал: «В Павловском вокзале по будням, как все по крайней мере утверждают, публика собирается избраннее, чем по воскресеньям и по праздникам, когда наезжают «всякие люди» из города. Туалеты праздничные, но изящные. На музыку сходиться принято. Оркестр, может быть, действительно лучший из наших садовых оркестров, играет вещи новые. Приличие и чинность чрезвычайные, несмотря на некоторый общий вид семейственности и даже интимности». Эти последние слова метко определяют не только павловский быт, но и исконный характер этого пригорода. Угодливый чиновник Лебедев, описывая Павловск кн. Мышкину, говорит: «И хорошо, и возвышенно, и зелено, и дёшево, и бонтонно, и музыкально — и вот почему и все в Павловск».
Здесь, у этого чиновника, поселился герой романа «Идиот». Дача его была «небольшая, удобная и даже красивая». Её террасу украшали жасмины. В кадках стояли померанцевые деревья. Настасья Филипповна жила «где-то на какой-то Матросской улице» в «небольшом и неуклюжем домике». Семья генерала Епанчина сняла дачу на Садовой, окаймлявшей Павловский парк. «Дача Епанчиных была роскошная, во вкусе швейцарской хижины, изящно убранная со всех сторон цветами и листьями».
Дачи в стиле «шале» не найти не только на Садовой, но и во всём Павловске. Писателя упрекали за такое отступление от действительности. Однако Достоевский под реализмом понимал не копирование жизни, а её правдивое истолкование. Дачи в стиле «шале» существовали и в окрестностях Северной столицы. На такой даче под Петергофом жил Некрасов с Панаевым. Достоевский прекрасно понял дух Павловска, когда он героиню своего романа Аглаю поселил в Павловске именно в «шале». Простенькие фермы, швейцарские домики составляли характерную особенность Павловского парка, создававшегося под влиянием идей Жан-Жака Руссо, идей, конечно, весьма поверхностно истолкованных.
Достоевский любил Павловский парк, но он ценил в нем природу, а не искусство. Ни один из прекрасных павильонов парка им не только не описан, но даже не упомянут. Достоевского пленяла красота вольно разросшихся деревьев парка. Он отмечает «чудесное старое дерево, развесистое, с длинными искривленными сучьями, всё в молодой зелени, с дуплом и трещиной». В этом же парке находилась та «зеленая скамейка», которую любила Аглая. Возле неё росли три тоненьких дерева – «местоположение прекрасное». Трудно точно определить, где находилась эта скамейка, очевидно, излюбленное место самого Достоевского. Возможно, что она стояла на холме, близ Шале. Эта близость от «зеленой скамейки» Шале и могла породить идею Достоевского поселить Аглаю на даче типа «шале», на той даче, где рассеянный князь Мышкин разбил драгоценную вазу.
На зелёной скамейке он будет ожидать назначенного Аглаей свидания, и «белая ночь» в чудесном парке заставит его унестись в мечтах в покинутую им Швейцарию. В такую ночь, «светлую и прозрачную», произойдёт его знаменательное объяснение с гордой девушкой, романтически настроенной. В такую же ночь, «тихую, тёплую, светлую», в тёмной липовой аллее кн. Мышкин увидит бледное лицо Парфёна Рогожина, будущего убийцы Настасьи Филипповны. На Садовой, также «белой ночью», предстанет перед кн. Мышкиным «виденье, непостижное уму» «рыцаря бедного», которое так поразило его воображение в то утро, когда он вернулся на родину.
* * *
Мотив Павловска прозвучал в эпоху первой мировой войны в стихотворении Анны Ахматовой, как мотив о разрыве с действительностью, об уходе в мир мечты:
Всё мне видится Павловск холмистый,
Круглый луг, неживая вода,
Самый томный и самый тенистый,
Ведь его не забыть никогда.
Как в ворота чугунные въедешь,
Тронет тело блаженная дрожь,
Не живёшь, а ликуешь и бредишь,
Иль совсем поиному живёшь.
Вслед за первым певцом Павловска — Жуковским, Анна Ахматова также избирает осень, как ту пору, когда глубже Всего раскрывается существо Павловского парка. Но, в отличие от Жуковского, для которого всё здесь было реальностью и который избрал перу «золотой осени», поэтесса нового времени пишет о поздней поре, когда осень переходит в зиму:
Поздней осенью свежий и колкий
Бродит ветер, безлюдию рад.
В белом инее черные ёлки
На подтаявшем снеге стоят.
И исполненный жгучего бреда
Милый голос как песня звучит,
И на медном плече Кифареда
Красногрудая птичка сидит.
1915 г.
В Павловске есть что-то мягкое, женственное, и не случайно лучшим его художником также оказалась женщина: А. П. ОстроумоваЛебедева написала целую сюиту уголков Павловского парка, захваченная его тихим очарованием.
В советскую эпоху Павловск, наряду с Детским селом, сделался излюбленным местом для загородных поездок ленинградцев, местом, где охотно проводили дни отдыха. Его дверец был восстановлен в том виде, в каком он был при первых хозяевах. После углублённого изучения, в первом этаже с большим вкусом были воссозданы «интимные комнаты». Концертный зал Павловского дворца по-прежнему славился своими музыкальными вечерами.
Павловск был одним из значительных культурных очагов вблизи города Ленина. Во время торжеств, связанных с двухсотлетним юбилеем Академии наук, в Розовом павильоне всё устроили так, как в нём было в начале прошлого века, и на круглый стол вновь легла книга, в которой рисовал Кипренский, с записями наших поэтов начала прошлого века.
В сентябре 1941 г. гитлеровские полчища одновременно с городом Пушкиным захватили и Павловск. 24 января 1944 г. Красная Армия, освобождая от захватчиков город Пушкин, очистила от них и Павловск. Отступая, варвары в бессильной злобе безжалостно предали огню чудесное создание Камерона.
Внешне дворец в основном сохранил свои формы. Но внутри он пуст. Над грудами обломков, в раме обнажённых стен синеет небо. Под ногами — куски порфира, обломки статуй и ваз. Где-то высоко виднеются под уцелевшим куполом розоватые стены Итальянского зала с опустевшими нишами. Зелёная мраморная колоннада Греческого зала рухнула. В соседнем зале, зале Мира, уцелел его белый камин. В вестибюле кое-где сохранились рельефы со знаками зодиака. Эти уцелевшие остатки былой красоты делают руины ещё более трагичными. Благодаря этим уголкам полнее и ярче возрождается в памяти благородный, торжественно сдержанный облик разрушенного цивилизованными дикарями храма искусства. У полукруглой галереи каким-то чудом уцелела фреска Гонзаго. Его архитектурные ландшафты среди этих развалин приобрели какое-то новое выражение.
Но величайшее создание Гонзаго — Павловский парк — уже не существует как художественное целое. Варварски нарушена гармония его ландшафтов, в которых каждое дерево имело своё место, как в симфонии каждая нота. Рощицы поредели и утратили свои формы. Дорожки заросли. Большой пруд спущен, мосты взорваны, и нет на них украшавших их оленей и кентавров. «Тихая Славянка» обмелела. Её берега покрыты буйно разросшейся травой. Парк изрыт рвами, блиндажами и дзотами. Малые пруды у Розового павильона и между Старой и Новой Сильвией покрыты густой ряской. В чугунных воротах Розового павильона — дот, а за ним — пепелище. Здесь ещё недавно среди шиповника виднелся павильон, построенный Воронихиным. Место, где русские торжествовали победу над Наполеоном, где Пушкин слушал торжественную музыку Бортнянского! Не только сгорел Розовый павильон, но и деревья вокруг него носят следы пожара.
Другие павильоны Павловского парка уцелели. В поредевшей роще виднеется «Храм дружбы». На его белых колоннах следы разорвавшихся снарядов. Мавзолей теперь виден издалека — нет уже той чащи траурных елей, которую 9писал Жуковский. Берега пруда с «Островом любви» теперь густо заросли жёлтым ирисом. По соседству с прудом — дзот; в него вделан мраморный алтарь с рельефом из голов жертвенных быков, увенчанных гирляндами. Этот дзот, как и дзот в воротах Розового павильона, — свидетельство об уровне культуры тех, кто временно здесь хозяйничал.
Хотя Павловский парк уже мало напоминает об искусстве Гонзаго, хотя он теперь более похож на лес, он все же прекрасен. Павловск возродится в своём прежнем виде. Парк не превратится в лес. Дворец не останется руиной.
Павловский дворец вместе с Монплезиром будут восстановлены в первую очередь.
| Предыдущая страница | Следующая страница |