И чтобы вполне ясно нарисовать картину содержания декабристов в Петропавловской крепости, нужно обратиться к другим источникам, к воспоминаниям других участников этой героической попытки свержения самодержавия. Мы приведем ряд таких выдержек, расположив их по степени виновности (по обвинительному акту) участников.
Такое расположение позволит до известной степени решить вопрос, была ли какая-нибудь система в содержании заключенных или все зависело от случайности. Прежде всего, даем место В. П. Зубкову, пробывшему в заключении всего только 12 дней, тотчас освобожденному и не имевшему никакого прикасательства к обществу декабристов. В. П. Зубков был советник 2 департамента Московской Палаты Гражданского суда (*147 прим.).
«Во глубине двора я увидел здание с низкою дверью, перед которою мы остановились. Темная каменная лестница привела нас в помещение, где находилось несколько солдат Оно освещалось фонарем, висящим на потолке. Налево была дверь, ее отперли, мы вошли в другое помещение, большую часть которого занимала огромная русская печь. Она имела такой печальный вид, что я просил плацмайора дать мне другую меньшую комнату, которую, входя, я заметил направо, напротив этой комнаты.
Он согласился и оставил меня с адъютантом. И так мы вошли в эту маленькую комнату. Адъютант спросил, были ли на мне деньги или драгоценные вещи. Я ответил, что у меня все отобрали на гауптвахте. Он сказал, что, по правилам, меня следовало бы раздеть, но он ограничился обыском моих карманов. Когда он дошел до жилета, я почувствовал шелест сторублевой бумажки под подкладкой и готов был передать ему, но он, к счастью, отдернул руку.
Рис. 12. План части крепости и внутренний вид каземата, рисунки привлеченного по делу декабристов В. П. Зубкова.
Затем он взял список моих людей в Москве до кормилицы и няни детей — не знаю, зачем все это.
Я решил его спросить, есть ли тюрьма лучше моей. «Да, — отвечал он, — есть лучше, но есть и хуже».
— Да, — заметил я, — каземат.
— Но ведь вы в каземате, — возразил он.
Он поставил на окно лампу и, уходя, сказал, что если я захочу писать его величеству, или коменданту, или кому бы то ни было, мне стоит только спросить чернил, бумаги и перьев, в чем никому не отказывают. С этими словами он ушел. Я слышал, как мою дверь заперли на ключ, затем заложили железный болт и шумно
заперли и его.
Я расстелил на постели шубу и бросился на нее; я не спал три ночи, и, наконец, мне посчастливилось заснуть. Меня часто будил шум, который производили солдаты в первой комнате. Они спят полдня и поэтому большую часть ночи проводят без сна в болтовне.
Я проснулся в восемь часов. Я встал и начал осматривать мое помещение. Это была комната в шесть шагов длинны и пять ширины. Входная дверь была пробита в перегородке из вертикальных балок, выходящей в первую комнату, левая стена так же была перегородка. Напротив двери находилась внешняя каменная стена, окно которой выходило на двор, а правая стена была просто сводом, начинавшимся у пола и доходящим наверху до левой стены, так что, когда голова касалось свода, ноги от него были еще на полтора шага отступя. Окно было в углублении, стекла были так грязны, что через них почти ничего не было видно; за окном была железная решетка. Свод был довольно сырой. В каземате было очень грязно, но зато светло. Кровать состояла из нескольких досок, искусно соединенных железными полосами. Соломенный тюфяк и подушка лежали на двух узких досках с большим пустым промежутком, причем одна доска была значительно толще другой. Простыня была, разумеется, из грубого холста и очень грязна. Стула не было, а стол надо было прислонять к стене, чтобы он не упал. Вместо ночной вазы в углу комнаты стояла деревянная кадушка, падающая отвратительный запах. Прибавьте к этому бутылку с водой и лампу, и вы получите представление о всей моей мебели и утвари.
Накануне я ел только один раз; мне очень хотелось есть, и я думал о часе обеда, когда солдат принес мне чай. Признаюсь, я совсем не надеялся получить его, и на глазах моих выступили слезы радости. Сначала я думал, что это любезность со стороны коменданта, но солдат сказал, что чай получают все заключенные. Но, по видимому, это не совсем так, потому что дежурный офицер спросил меня однажды, дают ли мне чай. Чай приносят уже готовый в чайнике и с ним дают три куска сахару и маленький белый хлеб; солдат приносит все это за пазухой мундира, поэтому можно вообразить, как это грязно. Мне дали еще чашку. Ее не меняли все время моего заключения; за неимением стакана, я пил из нее и воду.
Окончив чай, я начал протирать кусок стекла в окне и добился, что, наконец, стал видеть людей, проходящих мимо. Это окно, как я уже сказал, выходило на лабораторный двор, отделенный от площади со стороны Монетного двора стеною с аркою. Эта стена прилегает налево к башне, составляющей часть Монетного двора. Через арку я видел часть этого здания и в глубине— гауптвахту. В 10 часов утра артиллерийский офицер пришел справляться о моем здоровье. Он служит здесь с 14 декабря, и вся его служба состоит в том, что он обходит каждое утро и вечер камеры и узнает о здоровье заключенных.
Я нашел на окне несколько обломков стекла и нацарапал на верхней доске стола
Ва ..... Зу......
содержится здесь с 12 Января
до....
| Предыдущая страница | Следующая страница |